|
|
| |
Зарегистрирован: 17.09.06
|
|
Отправлено: 27.02.07 19:15. Заголовок: Мемуаристика 2 (треугольники)
Я думаю, что эту тему нужно выделить отдедльно. Во-первых у нас она большая. Во-вторых - многие вспомнят что-то свое и добавят.
Итак, продолжаем наш разговор: 2001 год.
Осень и зиму до Нового 2001 года я отработала в запой. Сама шила костюмы детям, где-то находила ткани, поставила около 7 танцев за сезон. Дома всем полегчало.
Я стала социализироваться, в какой-то момент мне стало не до Алексея и его единоверцев. И чем больше общалась с местными людьми, тем больше становилось понятно, насколько скучны и смешны все виссарионовцы со своими проблемами и потугами спасти мир.
Где-то к февралю Алексей засобирался с младшими сыновьями в Новосибирск. Опять уехал почти на три недели. Я стала скучать по ним и не могла дождаться возвращения. В марте они вернулись, и у нас начался какой-то медовый месяц. В это время многие из наших знакомых смотрели на нас и говорили: «Я в жизни представить не мог, что такие отношения возможны». Мы сами такого представить не могли, казалось, что для любой выпуклости находилась своя впадина и все стыковывалось мгновенно.
Одновременно мы стали свидетелями очень интересных событий, которые разворачивались в нашем селе по законам жанра бразильского сериала: одни страсти и никакого ума. Эти события стоит описать подробнее, поскольку впоследствии теоретическая основа этих событий коснется и нас.
Итак: действующие лица:
Сергей Дроздов – отец большого семейства, классный парень с золотыми руками. Внешне красив, глаза сияют добротой, сам – статен, аккуратно одет, работает в мастерской. Резчик по дереву, художник по натуре. Чувствителен, где-то чуток, - мечта многих женщин, в представлении которых он – идеальный муж и отец. Приехал с семьей из Питера. Весел и безответственен. Виссарионовец с претензиями на правильность. Наслаждается по жизни своей «хорошестью» и стремится этот имидж поддерживать любой ценой.
Таня Дроздова – жена Сергея, мать к тому моменту шестерых сыновей. Одного ребенка похоронила. Страстная виссарионовка, по-пионерски принимающая все слова Торопа. Втемяшила себе образ правильной женщины – мадонна с младенцем на руках, а потому вечно кормящая кого-то или беременная. К этому времени она, кажется, кого-то кормила. Ревнива до патологии. Лицемерна и неискренняя до крайности, лицо – резиновая маска с растянутой на нем улыбочкой. Всегда довольна собой. Видимо, не состоялась в своих творческих амбициях. Сознание мифологическое – чем больше таинственности, тем для Тани убедительнее. Фантазии путает с реальностью. В свое время усыновила мальчишку, кичилась этим всю жизнь, но когда он подрос, стала ему классической мачехой – несправедлива, холодна, придирчива. Ведет себя так, как будто она уже спаслась и постоянно наставляет других в том, что и как нужно делать.
Сатеник –роковая дама из Армении. Оголтелая и темпераментная виссарионовка. Одинокая. Имеет двоих детей. Живет одна и постоянно пытается «дружить» с мужчинами. Очень нелогична в своих поступках и декларациях. Экзальтированна до экстравагантности. Очень яркая женщина. Она это знает. Ни один мужик не решается с нею жить из-за взрывного и взбаломошшенного характера. Для армянки – слишком нетипична, эмансипирована, обидчива, властна. Эгоистична. Но честна в своем эгоизме и не претендует на святость. Любит энергию скандала. Борется за справедливость, при этом справедливость ее распространяется только на людей, которым симпатизирует. В общении с ней возникает ощущение сюрреализма, искривления пространства и времени, а так же искривления здравого смысла и логики.
МЫ с Алексеем.
Мама Сатеник, тетя Асмик – женщина очень порядочная, почтенных лет, хорошо образована и не лишена чувства юмора. Прагматична, остра на язык. Любит дочь и внуков. Терпеть не может Виссариона и его последователей.
Другие – последователи так или иначе, задействованные в спектакле.
Начало действия – март 2001 года. Все началось с визитов Сат в мастерскую. Она пришла « дружить» с мужчинами – с Алексеем и Сергеем. Дружба эта длилась, как выяснилось, давно. Еще с тех времен, когда Алексей жил в мастерской как ссыльный. Естественно, у нее давно уже было сформировано отношение ко мне, и она очень сочувствовала Алексею, поскольку он героически терпел жену- неверующую. Я сразу как-то и не обратила внимания на эту дружбу. Поскольку меня она пока не касалась. Однажды вечером я зашла в мастерскую, и мы пили чай. Заходит Сат и мужчины достаточно сдержанно начинают ее приглашать к столу.
Она взрывается:
- Почему вы при своих женах ведете себя не по-мужски, вы как будто стесняетесь меня?!
Я:
- Может в ваших отношениях есть то, что может не понравиться женам?
- Я не знаю, что может не понравиться женам, но они ведут себя как чужие.
- А чего тебе конкретно сегодня не хватило?
- Ну, я не знаю чего, только все равно в вашем присутствии они ведут себя как-то по-другому.
«Ни фига себе – закидоны!, – подумала я. – Да я в жизни таких капризов себе не позволяла перед мужем. Она что, сюда приходит, и еще нервы мужикам треплет?».
Короче, мне уже ничего не нравилось. И дружба эта вызывала у меня какие-то подозрения.
Дома я поговорила с Алексеем. После обычного своего: - Не ты будешь определять, с кем мне дружить, - он все-таки разговорился. Я заметила ему, что в отношениях женщин и мужчин обычно достаточно велика доля флирта, это нормально, а при супругах вы естественно не будете флиртовать с незамужней женщиной. Так что реакция Сат вполне понятна. В этом разговоре выяснилось, что у Сат чувства к Сергею, и что она приходит к нему. Попутно Алексей сказал, что вообще-то, конечно, отношения с Сат не только дружественные, они, безусловно, понимают, что она просто – красивая женщина и ей приятно помочь. Он заметил, что у Сат очень необычное мышление. Я расхохоталась:
- Знаешь, вот если красивая баба говорит глупости, то это необычное и неординарное мышление, а если то же самое скажет женщина с заурядной внешностью, то вы тут же скажете – дура, и все.
В завершение нашего разговора я сказала: «Ты знаешь, я не первый человек, у кого есть недоверие к Сат, мне не очень нравится то, что ты с нею дружишь Поскольку эта женщина очень варварски относится к сложившимся семьям. Она по природе – хищница. Понимаешь, вот у нас есть друзья – Лилька, Элька, другие – они дружат с нами обоими. Их волнуют наши проблемы и они помогают нам своей объективностью в разрешении этих проблем. А Сат все равно – сможем мы с тобой разрулить наши запутки или нет. Ей главное – ваше внимание перетянуть и все. Почему ваша подруга общается с вами вне семьи? Почему она не придет к нам? Не поговорит с нами обоими? Почему она не придет к Дроздовым, с ними не подружит?»
Алексей предложил: «Раз у тебя так много вопросов к Сат, я могу пригласить ее, и ты задашь их ей самой».
«Да нет у меня вопросов к Сат, я просто вижу, что она за человек и не хочу с нею ничего выяснять и доказывать ей ничего не хочу. Я просто не понимаю, почему вы-то ведётесь на ее «дружбу?»».
Алексей настаивал: «Поговори с ней, может быть ей это будет полезным – услышать твое мнение». Я согласилась – от меня не убудет, по крайней мере, выскажу все, что думаю. Разговор состоялся у нас во времянке, при Алексее. Последнее обстоятельство даже обрадовало меня. В процессе беседы я могу спровоцировать Сат для того, чтобы и ему стало очевидным ее лицемерие. Беседа начиналась трудно. Алексей начал первым:
- Сат, ты знаешь, у Лены давно есть вопросы к тебе. И я бы хотел, чтобы вы побеседовали.
- Да нет у меня вопросов к Сат, -вмешалась я – просто я вчера Алексею перечислила ряд претензий к тебе, и сказала, что тебе я не доверяю.
- Почему? – спросила Сат.
- Да по многим причинам. Вообще из далека все это тянется. С 97 года. Ты тогда появилась в Качульке и еще трех месяцев не прожила, как я узнаю, что ты Витьке говорила о том, что на него все больше сказывается мое темное влияние. Ты что, знала меня, общалась со мною, чтобы судить о цвете моего влияния? Мы с тобою на тот момент не общались друг с другом более пяти минут, да и разговоры наши были все больше о погоде и детишках.
Сат начала как-то оправдываться, говорить, что она не имела в виду моего темного влияния, что, может быть, Виктор ее неправильно понял. Я продолжала:
- Я вообще не понимаю твоей веры. Ты в том же 97 –м году могла позволить себе покурить со мною, ты приезжаешь к друзьям на паром и позволяешь себе попить винца у них, я знаю, что они подкармливают мясным твою дочь, а ты при этом делаешь вид такой правильной, что позволяешь себе отчитывать курящего молодого человека и заявлять, что он загрязняет все вокруг. Ты-то чем лучше?
- Ну, понимаешь, я конечно не права в том, что могу покурить, но я же хочу исправиться, и стремлюсь к идеалу. Поэтому у меня есть право поучать других людей.
- Какая удобная позиция! Не мне тебя перевоспитывать, конечно. Но мне не нравится, что ведешь себя в компании так, как будто кроме тебя там женщин нет. Ты все внимание тянешь на себя и ждешь, что вокруг тебя должны постоянно водить хороводы.
- Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь. Какие хороводы? А то, что женщинам не нравится, что я так себя веду, так это их проблемы. У меня этих проблем нет.
- Да есть у тебя эти проблемы! Когда тебе десять человек говорят одно и то же, то это – уже твоя проблема, а не тех десяти человек. И тебе стоит об этом задуматься. Ты действительно красивая женщина, яркая, но кроме тебя тоже есть красивые женщины.
- я же не виновата, что они подать себя не могут.
- Да могут, Сат. Просто время и место для этого выбирают.
- Ну, если ты женственна, ты - всегда женственна.
- Нет. Женственна и сексуальна – вещи разные. В тебе кричит сексуальность, а не женственность. Если я иду работать – я иду работать, а свою сексуальность прячу куда подальше, а если мне интересен мужчина – я включаю кокетство.
- Что-то я не замечала твоего кокетства.
- Ну, наверное, ты не тот мужчина, с которым мне хочется кокетничать.
- Да ты просто не можешь, вот и все!
- Ну, не ты будешь об этом судить. И вообще интересна твоя манера дружить с женатыми мужчинами. И дружба какая-то странная – вне жен. Без их присутствия. Тебе не приходило в голову, что друг не создает проблем дома у друга. Он как-то бережен, что ли… Да и вообще манипуляцией все попахивает.
- Понимаешь, я не чувствую, что могу дружить с женщинами. Я живу одна, мужчины рядом нет, и мне приходится решать многие проблемы по-мужски, и ребята относятся ко мне не как к женщине, - тут я не выдержала и расхохоталась:
-СА-а-ат! Да ты первая будешь возражать против такого к себе отношения!!! Очнись! ты - мужчина! Обалдеть! Вот потому женщины и не любят тебя. Я вот вспоминаю твой визит в мастерскую. А знаешь, почему мужики ведут себя иначе при женах? Да они флиртовать с тобой при жене стесняются! А ты еще и манипулируешь мужиком, типа «что, жена тебе указ что ли?» и мужик ведется на это. Ты клин между супругами вбиваешь.
- Нет, Лена. Ты не права. Я просто хочу выстроить отношения с мужчинами на равных.
- Выстраивай! Паши столько же, не ной, тащи свою семью самостоятельно.
- Нет, мы не понимаем друг друга. И не поймешь ты меня. Понимаешь, у нас другие законы. Мы живем по другим законам…
- Ага, и верующие тетки одна за другой устраивают дома скандалы твоим друзьям. Знаешь, Сат? Вот была ты блядь простая, а стала блядь духовная - вот и вся разница. Теперь вот за Дроздовых взялась. Там такая семья, и у Тани крыша в пути. Ты же знаешь, что ее эта ситуация добьет!
- А мне плевать на Таню. Мне Сережа нужен. Мне его жалко.
- Сегодня жалко. А когда Танюха сбрендит, то всю эту ораву ты на себе не потащишь. Ты под танки не бросаешься.
Вот так поговорили. Не прошло и двух дней после нашего разговора как рано утром, часов в шесть в наше окно постучала Таня Дроздова. Она была возбуждена и несла какую-то чушь : Сережа одержим, его срочно надо изолировать, он чуть не избил Таню и т.д. Леха поднялся и пошел «изолировать» Дроздова. Я уезжала в Каратуз по каким-то своим делам. Полдня проездив, я вернулась и пошла прямо в мастерскую. Мужики сидели в тихой оторопи от происходившего.
- Привет! Что делается в мастерской?
Первым заговорил Леха:
- Да вот, сижу, охраняю Дроздова.
- от кого?
- Не от кого, а от него всех остальных.
- Серега, ты что ли буйный?- я уже начинала смеяться.
- Ага, Ленка! Я сегодня всех бью, на всех кидаюсь. У меня – одержание.
- Ну, ничего, и это лечат, Серега. Все будет хорошо.
Мы побалагурили еще немножко, мужички посмеялись. Стало чуть легче. Засобирались из мастерской. В общине намечалось собрание по поводу тяжелого душевного состояния Татьяны.
Сереге было трудно, Алексей не знал, что можно сказать в такой ситуации, мы молчали. Идем в нашу сторону, навстречу – вот она, Сат.
- Куда идете?, - весело спросила Сат.
- на собрание, - буркнул Алексей.
- На какое собрание?
Вопрос оказался таким, что ребята не знали, как на него ответить. Я поняла, что ответить как-то нужно и сказала:
- у Тани с Сергеем проблемы, этому посвящено собрание.
Сат проигнорировала мой ответ и еще раз спросила:
- На какое собрание?, - мужики молчат, я опять повторяю сказанное.
Она опять спрашивает:
- Какое такое собрание? Кто-нибудь даст мне ясный ответ?
Третий раз я повторяю сказанное. И тут Сат взрывается:
- Меня что, нет? Я кому вопрос задаю? В пустоту, да? Мне что, ответить трудно, да?
- Я тебе трижды ответила, - заметила я. – Я что – пустота?
А Сат тем временем повернулась и пошла прочь от нас. Быстро пошла. Я нарочито громко обратилась к ней:
- Сат! Вот это и есть «заводить хороводы вокруг себя». И вообще, тоже мне подруга, чуть что – топаем ножкой, кричим, обижаемся. Нет чтобы спросить, как дела, например. –Сат удалялась, а я продолжала громче, чтобы ей было слышно, но уже обращаясь к Алексею - Я за всю жизнь ничего подобного тебе не устроила. А она кто, чтобы тебе нервы мотать?
Алексей попытался меня утихомирить, и огонь перешел на него.
- Пока вы вздрагиваете на ее обиды, она будет вами вертеть. Оно вам надо?
Лешка возражал:
- С нею говорить сейчас бессмысленно. Она ничего не услышит.
- Нет, Алешенька, она прекрасно слышит. Более того, она все запомнит. И непременно вспомнит это тебе.
Мы уже дошли до общежития и мужчины собирались свернуть, когда Сергей вдруг сказал:
- Ленка, спасибо тебе. – по всей видимости я сказала вслух то, что думал или чувствовал он сам, а мой срыв как-то снял его внутреннее напряжение. Так или иначе, ребята ушли на собрание. Проблемы только начинали проясняться.
Собрание длилось долго. Леха пришел с него вымотанный, вкратце рассказал, что там происходило.
Стоит сделать некоторое отступление. По теории Торопа женщина имеет право обозначить свое отношение к мужчине, независимо от того женат он или нет. Она испытывает чувство, стесняться которого не стоит, (ибо это чувство от Бога) и думать о проблемах семьи мужчины тоже не стоит, поскольку если жене возлюбленного станет неуютно от излияний одинокой женщины, то это ее проблемы, значит, она эгоистична. А «правильная» жена должна порадоваться, что ее муж нравится еще кому-то и принять в дом одинокую женщину, чтобы стать с нею подругами.
На собрании, наконец, было озвучено то, что Сат испытывает к Сергею какие-то чувства. Выяснилось, что они не раз засиживались в дружеских беседах далеко за полночь, при этом Татьяна ничего не знала – ни где Сергей, ни когда он вернется. Таня, будучи болезненно ревнивой, решила, что ей надо справиться с ситуацией и вести себя, как подобает верующей женщине. Но на собрании она еще зачем-то стала обнажать такие подробности в отношениях с мужем, о которых не всегда рассказывают очень близким людям. Это выглядело так же, как если бы, придя к стоматологу, я вместо того, чтобы открыть рот, стала бы полностью раздеваться. Татьяна впадала в какое-то самобичевание и уничижение. Обратная сторона гордыни.
Вечером к нам зашли Дроздовы и Таня, как попугай, все время повторяла:
- Это трудно, но я уже справилась. Да, да – я уже справилась. Или справлюсь обязательно.
Лицо ее было застывшим. Мимика отсутствовала. Был только звук.
Прошло еще несколько дней и нас потрясает еще одна новость: Таня дарит Сергея Сатеник. То есть буквально – дарит. Она поднялась утром и предложила Сергею сходить к Сат. Он пошел. И там началось представление. В доме у Сат гостила мама, и вот, в ее присутствии, ее дочери какая-то полоумная тетка дарит своего мужа. Муж при этом становится чем-то вроде вещи, переходящего приза. Таня становится демиургом, играющим человеческими судьбами, а Сат ничего не осталось, как просто слушать этот бред и смотреть, что будет дальше.
Даже при всех наших разногласиях, мое сочувствие было на стороне Сат. Такой дури никто даже представить не мог. Тетя Асмик была вне себя от гнева и возмущения.
- Нет! – возмущалась она, - она не дура. Она умнее всех вас, у кого там по два высших образований или совесть какая-то. Она хитрая – да ни одна баба никогда больше после этого не рискнет даже разговаривать с ее мужем, думая, что Таня – сумасшедшая. А ей того и надо! Вообще, о какой любви вы тут все говорите? Какая любовь, если у всех вас по куче детей? Да вы уже – кровные родственники, в каждой из вас течет кровь мужа!
Мне была очень понятна и близка позиция тети Асмик (Анук). Я тоже видела, что все тороповские игры в треугольники рано или поздно приведут к нервным срывам у женщин, а вообще –то все эти игры ужасно безответственны.
Ситуация с треугольником у Дроздовых длилась до лета, Сат и Таня пробовали дружить, (как в том анекдоте про двух змей – сильную и ядовитую). Серега просто устал от этих баб, поскольку дома начались задушевные беседы часов до четырех утра, а Татьяна ни фига не справилась с ситуацией, а продолжала ревновать до безумия. Сат ломилась в дом со всей своей энергией. То она брала к себе приемного мальчишку Дроздовых, то ей приходило в голову помогать Тане по дому. Короче, Таня ушла в тихий мир иллюзий. Внешней неадекватности Татьяны видно не было, но эмоционально она застыла и говорила только фразами-клише из «последнего завета». Все эти потрясения сказались потом, позже, и на это было больно смотреть.
* * *
Тема ревности стала очень актуальной и для нас, буквально к апрелю. Еще, когда только появились первые проповеди о треугольниках, я сказала, что никаких теток у меня дома не будет. Я в эту игру не играю и если, вдруг обнаружится какое-то еще чувство у Алексея к кому-то, то мне проще и честнее развестись, чем терпеть дурдом.
Я по природе своей ревнива. Это еще и особенность моего темперамента. Я умею обуздывать это чувство, не раздувать его до болезни, не устраивать скандалов на людях из-за ерунды. Но я никогда никому не обещала, что избавлюсь от него полностью. И громко рассмеюсь в лицо любому, кто такое обещание попытается дать. Ибо ревность – чувство врожденное, и не ревнует только тот, кому партнер безразличен. В той или иной мере ревнуют абсолютно все.
Вот на этой «оптимистической» ноте я продолжу рассказ. Идиллия 2001 года продолжалась. Мы вместе пробовали помочь Дроздовым, много общались, много гуляли, любили детей и друг друга. Такой доверительности между нами, пожалуй, и не было никогда. Приближался день рождения Алексея. Как всегда ждали много гостей. Утром в день рождения приходит посылка из Москвы. От старой знакомой Алексея. Между ними шла какая-то переписка, в подробности которой Алексей меня не посвящал. У меня тоже были и есть друзья - мужчины, поэтому я не видела ничего предосудительного в такого рода переписке. Знакомая эта приезжала как-то в общину, но что-то ей не понравилось, и она продолжала выполнять какую-то «миссию» в Москве (вероятнее всего, миссию она себе сама и придумала). А тут – очередная бандеролька с письмом и подарком. Письмо большое. Алексей, читая его, изменился в лице, на нем поплыла какая-то улыбка, взгляд потеплел, короче, содержание письма явно было Алексею приятным. Он решил поделиться этим содержанием со мною. Протягивает мне письмо и ждет, наверное, от меня такой же реакции. Моя реакция его разочаровала.
В письме было совсем немного именно письма, большей частью это были стихи, в которых очень явно обозначилось отношение Эльзы к Алексею. Я не испытала восторга по этому поводу почему-то. И я сказала, смутившись от прочитанного:
- Знаешь, на 27 квадратов одного поэта достаточно, и это – я. А вообще-то я ревную и мне захотелось Эльзе нахамить.
Я и не собиралась сдерживать своего отношения. Я еще не закричала, я просто сказала, что мне это все не нравится. А у Алексея начались проблемы с реакцией на мою неправильную реакцию. Он сказал, что не давал повода ревновать и с его стороны все было безупречно. При этом меня физически скрутило от волны отчуждения, которая прокатилась в этот момент. Я испугалась повторения 1994 года, после такого периода «медового месяца» я буквально физически ощущала стену, встающую между нами в виде Лешиного осуждения меня за недостойное поведение. При этом тот факт, что он поделился со мною письмом, которое адресовалось только ему, он не считал недостойным. Что при этом он открывает чувства постороннего человека, который мог бы и возражать против моего посвящения в ее проблемы.
Мне казалось – да разбирайся ты со своими тетушками сам! Я то тут при чем? Если ты не смог провести границы и тетушка размечталась, то это не только ее проблема, но и твоя, поскольку прошляпил и проморгал момент , когда она сочла тебя свободным. При этом тот факт, что как-то стоило бы беречь мои чувства, просто не учитывался. В этот момент нужно было сочувствовать Эльзе, радоваться за ее божественное озарение любовью, понимать, что я уже счастлива тем, что Алексей со мною. А меня крутило – мама не горюй!
Я просила его еще дома:
-Лешка, только не закрывайся! Я так не хочу твоего отчуждения.
- Твоя реакция, - медленно говорил он – вызывает во мне анестезию.
А я? Мне-то анестезию кто даст? Больно!!! Я пробовала говорить с ним, а он молчал. Я пробовала объяснить, что со мною происходит, а он повторял: «Это просто ревность, это – чувство собственности, я к этому повода не давал». И слова эти звучали как приговор – «Ты прокаженный, я тебя не знаю, потому что ты ревнуешь».
Лешка ушел в мастерскую. Я пришла к нему, я уговаривала его – нет ничего страшного в моей реакции. Она естественна. Он все больше закрывался.
День кончился жутко. Леха в пику мне повесил на дверь бренчащие колокольчики – подарок Эльзы, и неаккуратно положил ее стихи куда-то на столе в комнате. Я, заходя в комнату, зацепилась о колокольчики и они зазвенели. Я в сердцах сорвала их с гвоздика и швырнула в угол, смяла письмо и послала туда же. С этого момента мы замолчали. Я не понимала, что произошло с Алексеем, я ведь даже не успела объяснить, почему во мне ревность, а он даже выслушать меня не хочет. Одним фактом наличия во мне ревности Алексей отнес меня к касте «неприкасаемых» и вся моя последующая реакция была реакцией протеста против вердикта.
Я занялась анатомией ревности. Мне было важно понять: просто я выдумала это чувство или почувствовала реальную основу для нее? ( хотя разве признание в любви посторонней женщины, с которой ты состоял в переписке несколько лет – это недостаточная основа?) Вечером другого дня я подошла к Алексею и спросила:
- Скажи, а как ты сам оцениваешь свои отношения с Эльзой?
- Ну, это отношения, которые могли бы превратиться в дружбу, - Алексей, как всегда, оставлял некую зону неопределенности.
- Ну, а о чем вы говорили в своих письмах? Какие темы обсуждали?
- У меня от тебя секретов нет, - ответил Алексей - лучше сама прочти, все поймешь.
Ну, нет, так нет. Я и прочла. Позже я поняла, что, наверное, не стоило Алексею давать мне эти письма. Но что было, то было. С первых писем, присланных еще в 1997 году, эта дама не раз делала очень прозрачные намеки на какие-то особые отношения между нею и Алексеем. Все время встречались фразы типа, что там – наверху, виднее чему и когда случаться. У этой дамы было устойчивое убеждение в том, что ею движет не больше и не меньше – сам Бог. При этом банальные собственные желания прятались за высокопарное словоблудие и притягивание за уши всяческих высших смыслов и прочей галиматьи.
Но вернемся к нашим баранам. Письма были интересными еще и вот чем: скажем, Алексей описывает ей свое падение с кедра и то, как мы с ним стали ближе за время лечения. Что делает Эльза? Она придумывает интересный ход: долго-долго расписывает Алексею о соединении людей по принципу «половинок», или «монад по сотворению», или по принципу приобретенной духовной любви или «монад по душе». Первая любовь дается как награда, а второй тип любви распространен широко и является кармической ступенью к первой. Уж и не знаю, с кем общалась Эльза, но из ее компетентных источников выходило, что мы с Алексеем стали «монадами по душе». То есть – всего-навсего кармической ступенью. Опа! А в стихах уже звучало о предначертанной встрече и прочей всякой предопределенности. Класс! Ну ,так понятно – Эльза и есть «монада по сотворению», ну не могла же она ошибиться. Ей с ее московских-то высот всяко виднее.
Когда Алексей вдруг говорил, что у меня есть проблемы с реализацией, Эльза снова пускалась в рассудизмы о том, что карма у меня такая – смирение надо проявить, вытерпеть еще чего-то. Вот тут меня и разорвало в клочья, я влетела в комнату и выкрикнула:
- Леха! Да вот же, вот что мне в ней не нравится! Какая-то сытая московская сучка сидит там, и рассуждает о том, что мне нужно пройти, а что – не нужно. И тебе конечно приятны ее письма, потому что ты не больно собирался решать мои проблемы, а ее слова подтверждают твое отношение. И совесть спокойна.
Леха! Я тоже хочу в город! Я хочу сидеть за клавиатурой компьютера больше, чем таскать ведра с водой! Я хочу ходить по асфальту на каблуках, одеваться красиво и нравиться хотя бы себе, а не то чтобы мужчинам. А твоя подруга позволяет себе рассуждать о моем смирении. И меня добивает, что ты опять считаешь меня плохой, а она – хорошая. Я сказала о том, что не верю – и ты мне бойкот объявил, а у нее – свой путь… Почему ей можно иметь свой путь, а мне – нет!? Блин, привезли в эту гребанную деревню, воронкой кверху на огороде поставили, в недоразвитости духовной заклеймили, и еще эта сучка будет тебе внушать, что мне нужно пройти! – Леха, она гораздо хуже меня. Она просто с привычным бабьим змейством притягивает к себе твое внимание. А я защищаю свою семью. Я – самка, я чувствую угрозу и непорядочность. Эльза – непорядочна, а ты – малодушен и труслив. Я хочу ей написать. Ты все медлишь, а я напишу. – Адрес ее я нашла сама на конверте и разразилась письмом, где вылила на расфантазировавшуюся даму ушат холодной воды. Письмо не было грубым. Оно было беспощадным и язвительным. Много чего я написала ей; и в частности, спросила: о каких таких божьих высотах грезит и рассуждает Эльза, если здесь, на земле, не может отличить любовного интереса мужчины от простой вежливости и порядочности, ведь Алексей все эти годы, с удовольствием принимая ее подарки, так и не удосужился узнать, когда ее день рождения.
Дело было сделано. Эльза замолчала. Алексей еще тужился ей написать, но после моего письма она не отвечала. А с Алексеем мы продолжали выяснять отношения. Он по-прежнему был задраен, как подводная лодка, я пробовала объяснить себя в письмах. Безуспешно. Но я продолжала долбить в одну точку. (тексты писем).
Лето становилось каторгой. Отношения замерзли и прекратились. Я сначала переживала, а потом мартовский период стал вспоминаться мне как сон, реальностью оставался холод. Лешка сходил к своему «дуче» на гору и тот сказал ему, что ко мне неприменимы требования идеологии. А меня уже достало все – и идеология и раздрай в наших отношениях. Приближался праздник 18 августа. Юбилей. 10 лет со дня первой проповеди мента Торопа. С какой помпой раздувался ажиотаж вокруг этого юбилея. Снова нагнетался дух экзальтации: приедут 15-20 тысяч последователей. Приедет Красноярское начальство.( А я подозревала, что такого количества последователей и нет уже, поскольку в полуторамиллионном Новосибирске даже в лучшие времена активных последователей было не более 25 человек.). Я решила съездить на праздник. Посмотреть – как все будет.
Приехали. На празднике было не более 2,5 тысяч человек. Начальства из Красноярска не было. Но одно меня поразило: когда появился Тороп, последователи буквально рухнули на землю около дорожки, по которой он шел, и своими телами создали ковер у его ног. Когда проповедь закончилась, он медленно двинулся к мостику и задержался у воды. По толпе пробежал шепоток: «Ах, он помочил ноги!» Не удивительно, если бы в этот момент кто-то из очевидцев «узрел» бы его хождение по воде «аки по суху» - так рождаются мифы.
После праздника мы ехали домой, я была уставшей и недовольной. Вряд ли я тогда хорошо выглядела. Алексей отпустил в мой адрес какую-то обидную реплику и я расплакалась:
- За что?!
Можно долбить ниже пояса, а потом, когда ты кричишь от боли, совершаешь ответные поступки, не всегда приятные, говорить: «Фи! Как ты недостойно реагируешь».
Я не понимала, за что в этот раз так? И опять – я же знаю, помню, что мы можем жить хорошо. Почему, за что опять – плохо? Я не знаю, что происходило в этот момент в Алексее, я просто терпела и переживала. А потом наступила усталость. И просто хотелось исчезнуть, совсем. И некуда. Бессилие и беспомощность. Полная несостоятельность меня как женщины. И постоянная критика – то не так, это не так.
При таких отношениях разводятся. А я даже этого сделать не могу – просто некуда ехать. А разводиться и жить рядом нет смысла.
Короче, мы как-то жили до 2002 года. Я работала на двух работах, Леха работал у себя. Оба уходили в работу от такой жизни.
|
. Неужели это кончилось? Даже не верится.
- участник сейчас на форуме